Неточные совпадения
— Да, да, я
знаю вас, Базаров, — повторила она. (За ней водилась привычка, свойственная многим провинциальным и московским дамам, — с первого дня знакомства звать мужчин
по фамилии.) — Хотите сигару?
—
По мужу. Истомина —
по отцу. Да, — сказал Долганов, отбрасывая пальцем вправо-влево мокрые жгутики усов. — Темная фигура. Хотя — кто
знает? Савелий Любимов, приятель мой, — не верил, пожалел ее, обвенчался. Вероятно, она хотела переменить
фамилию. Чтоб забыли о ней. Нох эйн маль [Еще одну (нем.).], — скомандовал он кельнеру, проходившему мимо.
Она была отличнейшая женщина
по сердцу, но далее своего уголка ничего
знать не хотела, и там в тиши, среди садов и рощ, среди семейных и хозяйственных хлопот маленького размера, провел Райский несколько лет, а чуть подрос, опекун поместил его в гимназию, где окончательно изгладились из памяти мальчика все родовые предания
фамилии о прежнем богатстве и родстве с другими старыми домами.
Нехлюдов
знал Масленникова еще давно
по полку. Масленников был тогда казначеем полка. Это был добродушнейший, исполнительнейший офицер, ничего не знавший и не хотевший
знать в мире, кроме полка и царской
фамилии. Теперь Нехлюдов застал его администратором, заменившим полк губернией и губернским правлением. Он был женат на богатой и бойкой женщине, которая и заставила его перейти из военной в статскую службу.
Ляховский чувствовал, как он проваливается точно в какую-то пропасть. Ведь все дела были на руках у Альфонса Богданыча, он все на свете
знал, везде поспевал вовремя, и вдруг Альфонса Богданыча не стало… Кого Ляховский найдет теперь на его место? Вдобавок, он сам не мог работать по-прежнему.
Фамилия Пуцилло-Маляхинский придавила Ляховского, как гора. Впереди — медленное разорение…
— А я
знаю, кто основал Трою, — вдруг проговорил совсем неожиданно один доселе ничего почти еще не сказавший мальчик, молчаливый и видимо застенчивый, очень собою хорошенький, лет одиннадцати,
по фамилии Карташов.
Это мы
узнали после, а тогда полагали, конечно, что он одной
фамилии с теми Рахметовыми, между которыми много богатых помещиков, у которых, у всех однофамильцев вместе, до 75 000 душ
по верховьям Медведицы, Хопра, Суры и Цны, которые бессменно бывают уездными предводителями тех мест, и не тот так другой постоянно бывают губернскими предводителями то в той, то в другой из трех губерний,
по которым текут их крепостные верховья рек.
— Это
по — твоему принято? быть может,
по — твоему также принято: сыновьям хороших
фамилий жениться бог
знает на ком, а матерям соглашаться на это?
У окна сидел, развалясь, какой-то «друг дома», лакей или дежурный чиновник. Он встал, когда я взошел, вглядываясь в его лицо, я
узнал его, мне эту противную фигуру показывали в театре, это был один из главных уличных шпионов, помнится,
по фамилии Фабр. Он спросил меня...
— Обещались, Владимир Алексеевич, а вот в газете-то что написали? Хорошо, что никто внимания не обратил, прошло пока… А ведь как ясно — Феньку все
знают за полковницу, а барона
по имени-отчеству целиком назвали, только
фамилию другую поставили, его ведь вся полиция
знает, он даже прописанный. Главное вот барон…
Если в толпе арестантов хотят
узнать известного преступника и спрашивают про него громко, называя
по фамилии, то это причиняет ему сильную боль.
Ведь я никого из вас не
знал тогда лично, и
фамилий ваших не
знал; я судил
по одному Чебарову; я говорю вообще, потому что… если бы вы
знали только, как меня ужасно обманывали с тех пор, как я получил наследство!
Князь Юсупов (во главе всех, про которых Грибоедов в «Горе от ума» сказал: «Что за тузы в Москве живут и умирают»), видя на бале у московского военного генерал-губернатора князя Голицына неизвестное ему лицо, танцующее с его дочерью (он
знал, хоть
по фамилии, всю московскую публику), спрашивает Зубкова: кто этот молодой человек? Зубков называет меня и говорит, что я — Надворный Судья.
…Вы уже
знаете, что Клейнмихель [
Фамилия П. А. Клейнмихеля отмечена в письме одной буквой «К.» —
по соображениям цензурным.
—
По фамилии не могу знать-с, а величали его тут Михаилом Трофимычем. (Скажу здесь мимоходом, что я доискивался некоего Михаила Трофимыча Тебенькова, который, давши,
по сношению моему с NN полицией, недостаточное показание, неизвестно куда потом скрылся. Можно себе представить мое радостное изумление при словах Маслобойникова.)
Разбитной (любезно). Позвольте,
по крайней мере,
узнать ваш чин, имя и
фамилию? Сделайте одолжение, вы не конфузьтесь… мы не людоеды, хотя чиновники вообще бывают мало любезны… однако мы людей не едим… (вполголоса) особенно таких хорошеньких…
— Monsieur Калинович! — представила она его старику и назвала потом того
фамилию,
по которой Калинович
узнал одно из тех внушительных имен, которые невольно заставляют трепетать сердца маленьких смертных. Не без страха, смешанного с уважением, поклонился он старику и сел в почтительной позе.
— Помилуйте, ваше превосходительство, да ведь это моя
фамилия. Да и стихи не мои… их все
знают [Это стихи Шумахера. Они долго ходили
по рукам, потом уже появились в «Искре». — Примеч. автора.].
До сего времени не
знаю, был ли это со мной приступ холеры (заразиться можно было сто раз) или что другое, но этим дело не кончилось, а вышло нечто смешное и громкое, что заставило упомянуть мою
фамилию во многих концах мира,
по крайней мере в тех, где получалась английская газета, выходившая в миллионах экземпляров.
Опять тот же плут Лямшин, с помощью одного семинариста, праздношатавшегося в ожидании учительского места в школе, подложил потихоньку книгоноше в мешок, будто бы покупая у нее книги, целую пачку соблазнительных мерзких фотографий из-за границы, нарочно пожертвованных для сего случая, как
узнали потом, одним весьма почтенным старичком,
фамилию которого опускаю, с важным орденом на шее и любившим,
по его выражению, «здоровый смех и веселую шутку».
— А такое, что он, — принялся рассказывать камер-юнкер, —
по своему делу подобрал было каких-то ложных свидетелей, из числа которых один пьяный отставной поручик сегодня заявил генерал-губернатору, что он был уговорен и подкуплен вашим мужем показать, что он когда-то
знал господина Тулузова и
знал под этой самой
фамилией.
— Как я вам благодарен, что вы познакомили меня с прекрасным произведением отца Василия, тем более, что он, как
узнаю я
по его
фамилии, товарищ мне
по академии.
Всего замечательнее, что мы не только не
знали имени и
фамилии его, но и никакой надобности не видели
узнавать. Глумов совершенно случайно прозвал его Кшепшицюльским, и, к удивлению, он сразу начал откликаться на этот зов. Даже познакомились мы с ним как-то необычно. Шел я однажды
по двору нашего дома и услышал, как он расспрашивает у дворника: «скоро ли в 4-м нумере (это — моя квартира) руволюция буде». Сейчас же взял его я за шиворот и привел к себе...
В тот же вечер Мерцалов
узнал и
фамилию своего неожиданного благодетеля. На аптечном ярлыке, прикрепленном к пузырьку с лекарством, четкою рукою аптекаря было написано: «
По рецепту профессора Пирогова».
Из семинарии Иван Афанасьевич, сверх приятной мифологической
фамилии, вынес то прочное образование, которое обыкновенно сопровождает семинаристов до последнего дня их жизни и кладет на них ту самобытную печать,
по которой вы
узнаете бывшего семинариста во всех нарядах.
Но ученые с русскими
фамилиями до сих пор как-то обходят своим благосклонным вниманием Чусовую, и если мы что-нибудь
знаем о ней, то исключительно благодаря кропотливым исследованиям любознательных иноземцев — Р.И. Мурчисона, [Мурчисон Родерик Импий (1792–1871) — английский геолог, автор капитального труда
по геологии России «Геологическое описание Европейской России и хребта Уральского».
— Здравствуйте… — И она назвала меня просто
по фамилии. До этих пор я
знал только ее лицо, выступавшее из-за других в дальнем углу. Теперь увидел ее фигуру. Она была высокая, с спокойными движениями. У нее была пепельно-русая коса и темно-коричневое платье. Я был очень застенчив и робел перед женщинами. Сам я казался себе неинтересным и несуразным. Но на этот раз я почувствовал какую-то особенную простоту этого привета и тоже тепло и просто ответил на пожатие.
Все мы, конечно, были знакомы г-ну Шмиту. Он был истинный артист своего дела и
знал студентов не только
по фамилиям, но и
по степени их аппетита и
по их вкусам. Меня всегда забавляло странное сходство толстого и некрасивого немца с его субтильной и хорошенькой дочкой. Когда он смеялся, широкий рот раскрывался до ушей, и он становился похож на толстую лягушку… Девушка казалась мне теперь маленьким головастиком…
— Это одна моя очень хорошая знакомая, — отвечал Янсутский с некоторой лукавой усмешкой. — Нельзя,
знаете, я человек неженатый. Она, впрочем, из очень хорошей здешней
фамилии, и больше это можно назвать, что par amour! [
по любви! (франц.).]. Честь имею кланяться! — И затем, сев в свой экипаж и приложив руку к фуражке, он крикнул: — В Яхт-клуб!
— Помню.
Фамилия очень простая: Стеклов. Судя
по вопросам вашим, не видно, чтобы вы этот случай помнили или
знали… может быть, того-этого, тут просто совпадение? Всяко, говорю, бывает.
Это Хрисанф Лукич,
по фамилии Транквиллитатин, здоровенный, дюжий, долговязый семинарист [Семинарист — учащийся в духовной семинарии — учебном заведении, которое готовило служителей церкви.], повадился ходить к нам в дом — черт
знает зачем!
Пьер. Наум Федотыч какой-то. Какое имя глупое, Жорж!
По фамилии Лотохин. Приезжий. А кто он такой, кто ж его
знает.
Скажем более: господин Голядкин
знал вполне этого человека; он даже
знал, как зовут его, как
фамилия этого человека; а между тем ни за что, и опять-таки ни за какие сокровища в мире, не захотел бы назвать его, согласиться признать, что вот, дескать, его так-то зовут, что он так-то
по батюшке и так
по фамилии.
Но однажды кто-то окликнул его
по фамилии на улице, когда я издали шел за ним, точно привязанный к нему, и вот я
фамилию узнал.
Я обличил, даже поклеветал;
фамилию я так подделал сначала, что можно было тотчас
узнать, но потом,
по зрелом рассуждении, изменил и отослал в «Отечественные записки».
Я
знал уже, что солдаты переделали
фамилию «Венцель» в «Немцев». Выходило и похоже и по-русски.
Мне пришлось за некоторыми объяснениями обратиться к самому Слава-богу, который принял меня очень вежливо, но, несмотря на самое искреннее желание быть мне полезным, ничего не мог мне объяснить
по той простой причине, что сам ровно ничего не
знал; сам
по себе Слава-богу был совсем пустой немец,
по фамилии Муфель; он в своем фатерлянде пропал бы, вероятно, с голоду, а в России, в которую явился,
по собственному признанию,
зная только одно русское слово «швин», в России этот нищий духом ухитрился ухватить большой кус, хотя и сделал это из-за какой-то широкой немецкой спины, женившись на какой-то дальней родственнице какого-то значительного немца.
— Это всего было через год, как они меня у прежних господ купили. Я прожил этот годок в грусти, потому был отторгнут,
знаете, от
фамилии. Разумеется, виду этого, что грущу, я не подавал, чтобы как помещице в том не донесли или бы сами они не заметили, но только все это было втуне, потому что покойница,
по большому уму своему, все это провидели. Стали приближаться мои именины, она и изволит говорить...
или наконец: «Если ты хочешь
узнать мою
фамилию, см. стр. 45». На 45 странице стоит: «См. стр. 118», а 118-я страница своим чередом отсылает любопытного на дальнейшие поиски, пока он не приходит к той же самой странице, откуда начал искать незнакомца. Попадались также нередко обидные и насмешливые выражения
по адресу учителя того предмета, который трактовался учебником.
Владимир Сергеич ничего не отвечал и остановился в изумлении. Он не мог понять, каким образом господин, решившийся идти
по Невскому в фуражке,
знал его
фамилию.
Он
знал по опыту, что симпатии галереи будут на стороне его противника, как более молодого, красивого, изящного, а главное, носящего русскую
фамилию борца, и этим небрежным, спокойным взглядом точно посылал вызов разглядывавшей его толпе.
У столба остановились двое мастеровых, судя
по запачканным копотью лицам, слесарей, и один из них стал читать объявление о борьбе вслух, коверкая слова. Арбузов услышал свою
фамилию, и она прозвучала для него бледным, оборванным, чуждым, потерявшим всякий смысл звуком, как это бывает иногда, если долго повторяешь подряд одно и то же слово. Мастеровые
узнали атлета. Один из них толкнул товарища локтем и почтительно посторонился. Арбузов сердито отвернулся и, засунув руки в карманы пальто, пошел дальше.
Пошел Кузьма, спрашивал всех встречающихся, наведывался
по дворам нет Ивана Ивановича. Вся беда от того произошла, что я забыл то место, где его дом, и как его
фамилия, а записку в сердцах изорвал. Обходил Кузьма несколько улиц; есть домы, и не одного Ивана Ивановича, так все такие Иваны Ивановичи, что не
знают ни одного Ивана Афанасьевича. Что тут делать? А уже ночь на дворе.
Напротив стояла кровать «Дедушки», которого, так же как и Стаканыча, весь актерский мир
знал больше
по этому прозвищу, чем
по фамилии.
Но что было для меня всего непереноснее в этом человеке — это его ужасная привычка говорить по-французски, тогда как он, несмотря на свою полуфранцузскую
фамилию, не
знал ни одного слова на этом языке.
— Нет, не читал. Но — я
знаю некоторые краткие мысли оттуда. Вот, например, мы: какие наши
фамилии?
По фамилиям — мы выходим от стрельцов, пушкарей, тиунов — от людей нужных, и все мы тут — люди кровного русского ряда, хотя бы и черных сотен!
В рассказах о нечистоте местных нравов много неправды, он презирал их и
знал, что такие рассказы в большинстве сочиняются людьми, которые сами бы охотно грешили, если б умели; но когда дама села за соседний стол в трех шагах от него, ему вспомнились эти рассказы о легких победах, о поездках в горы, и соблазнительная мысль о скорой, мимолетной связи, о романе с неизвестною женщиной, которой не
знаешь по имени и
фамилии, вдруг овладела им.
—
Знаешь, Израиль, — сказал он по-русски. — А ведь Эпштейн — это
фамилия Фрумочки. Так зовут и Басю…
— Помилуйте, — отвечает: — это бог
знает, как давно было, что он лучшим считался, а теперь не Пино, а другой парфюмер здесь всех лучше, и назвал мне,
знаете,
фамилию, которая так меня сразу чем-то знакомим
по уху и щелкнула.
— А вам что угодно? — произнес Рымов совершенно уже пьяным голосом. — И вам, может быть, угодно сочинять комедии, драмы… пасторали… Ничего, мой повелитель, я вас ободряю, ничего! Классицизм, черт возьми, единство содержания, любовница в драме!.. Валяйте! Грамоте только надобно
знать потверже. Грамоте-то, канальство, только подписывать
фамилию умеем; трух, трух, и подписал! — проговорил он и провел зигзагами рукою
по тарелке, вероятно, представляя, как откупщик подписывается.